Дав Амдир вел жизнь придворного и не помышлял о другой. Геральдика и родословные, интриги и политические интересы, деловые переговоры, более похожие на увеселительные мероприятия, и праздники, скучные, как официальные приемы – это составляло его жизнь, этим он жил и дышал. Амдир никогда бы не простил себе, если бы не попал на бракосочетание Светлого владыки и королевы Темных и официального заявления о мире. Это было событие поистине мирового значения и такого же размаха. Но и он, привычный к многочасовым церемониям, был вынужден признать, что церемониймейстеры Темного и Светлого дворов, стремясь перещеголять друг друга, совместными усилиями породили невероятно долгое и утомительное мероприятие. Едва ли не в первые за несколько десятков лет такое количество Темных и Светлых собралось для праздника, а не на поле боя. Воздух в вычурно украшенных залах был пропитан нервозностью, ожиданием и взаимным недоверием, обе стороны ожидали подвоха и в то же время ревниво следили за тем, чтобы их права не ущемлялись. Ритуалы следовали один за другим – почитание предков, подношение даров богам, просьбы о долголетии и плодородии – в строгой и отрепетированной последовательности действий. Ошибка в ритуале могла поставить мир на грань очередной войны. Церемония бракосочетания была сложной и пышно-красивой, но вряд ли в зале в эти минуты хоть кто-то был полностью захвачен красотою зрелища, а не мыслями о далекоидущих последствиях этого союза. Когда новобрачные обменялись обручальными браслетами и подписали мирный договор, по залу пронесся невысказанный вздох облегчения. Многие, очень многие ожидали чего угодно, в том числе и объявления новой войны, как и того, что они не выйдут из этих стен. Затем последовал праздничный обед с переменой десятков замысловатых блюд, обед, на котором следовало не воздавать должное еде и напиткам, а вести тонкий разговор, стремясь выведать как можно больше ценной информации, при этом ничего не выдав взамен. Даже опытные придворные и политики, привычные к подобному времяпровождению, были утомлены, чего, разумеется, старались не показывать.
У Амдира был способ борьбы с утомлением в таких сложных ситуациях. Специальное зелье, разработанное и приготовленное им самим, порошок, который следовало вдыхать через равные промежутки времени. Порошок делал сознание ясным, а мысли четкими, лишал усталости и дарил жажду жизни. Вдохнув порошка, Амдир мог часами оставаться оживленным, остроумным и интересным собеседником, внимательным, всегда имеющем в запасе забавную историю. Таким, каким и должен быть истинный светский эльф. Его густые светлые волосы были художественно растрепаны, нарядное кимоно приглушенных зеленых тонов выгодно и скромно скрывало фигуру, на шее красовалось ожерелье из крупных круглых камней гномской работы, руки поигрывали веером с острыми стальными спицами. Амдир был расслаблен и приветлив, и все же и он почувствовал облегчение, когда обед подошел к концу и гостей пригласили перейти в бальную залу. Переход знаменовал собой начало неофициальных развлечений. Теперь, когда с серьезными вопросами было счастливо покончено, общая нервозность перевоплотилась в лихорадочное веселье. Амдир знал, как опасно поддаваться в такие минуты общему настроению. Именно в такие моменты приглашенные, решив, что все сложности позади, выбалтывали секреты и государственные тайны.
На Амдира не было возложено никаких миссий, и по окончании официальной части он наконец-то оказался предоставлен сам себе. С чувством предвкушения он медленно перемещался по зале, на губах его играла легкая улыбка, глаза влажно туманились, расслабленное лицо говорило об умиротворении и безмятежности. Состояние его было следствием не только воздействия зелья. Амдир искал встречи с тем, кто захватил в плен его мысли. Несколько бесконечных часов назад в свите Темной королевы он приметил мужчину, и когда тот, бесцельно блуждая глазами на залу, случайно остановил свой взгляд на Амдире, того словно обожгло изнутри, и с тех пор мысли его вновь и вновь возвращались к Темному, к его манящей опасной красоте. Время от времени, когда позволяла церемония, Амдир находил того мужчину среди гостей и незаметно наблюдал за ним, и чем больше он смотрел, тем больше очаровывался своим избранником. Форменное одеяние Темного и знаки отличия говорили о том, что он военный. Осторожно наведя справки, Амдир узнал и имя, и титул – генерал Люэссе Амореа. «Люэсс», мысленно повторял Амдир, неспешно в бальной зале сокращая разделяющее их расстояние.
К его несказанной радости, Темный не стремился вступать в разговоры или танцевать, он не присоединился ни к одной группе развлекающихся, а скрылся в первом попавшемся уединенном помещении. Амдир хорошо представлял себе план праздничных залов и, спустя время, невзначай вышел на тот же балкон. Впечатление, которое Люэссе оказал на него издалека, не развеялось и вблизи. Амдира восхищало в избраннике все, и плотно сжатые губы, и блестящие черные волосы, и аура отчуждения и недовольства.
– Меня зовут Дав Амдир, – шелестя кимоно, он приблизился к мужчине. – А вы, как мне известно, Люэссе Амореа.
Глядя в глаза Темного, Амдир расцвел улыбкой, ясной, как погожий день. В следующую секунду он экономным быстрым движением забрался к Люэссе на колени, устроившись верхом. Желание его, распаленное долгим ожиданием, дошло до предела. Амдир прильнул к мужчине, прижав его в резным перилам балкона, и поцеловал в губы долгим, вдумчивым поцелуем исследователя.
